В 2013 г. увидели свет первые тома масштабного научного проекта отечественного китаеведения — 10-томной «Истории Китая с древнейших времён до начала XXI века». Летом 2014 г. в Отделе Китая Института востоковедения РАН прошло обсуждения второго тома, изданного под редакцией Л.С. Переломова и посвященного истории Китая V в. до н.э. — III в. н. э.
Полное название этого тома: История Китая с древнейших времён до начала XXI века: В десяти томах. Т. II: Эпоха Чжаньго, Цинь и Хань (V в. до н. э. — III в. н. э.) / Гл. ред. С. Л. Тихвинский; Отв. ред. тома Л. С. Переломов; Российская академия наук, Институт Дальнего Востока. — М.: Наука — Восточная литература, 2013. — 687 с.
Дискуссия была очень оживленной и весьма острой.
Материалы обсуждения второго тома «Истории Китая» опубликованы в следующем издании: Общество и государство в Китае. Т. XLIV, ч. 2 / Редколл.: А.И. Кобзев и др. — М.: Институт востоковедения РАН, 2014. — С. 462—615. (Ученые записки ИВ РАН. Отдела Китая. Вып. 15).
Эти же материалы представлены и в свободном доступе в разделе «Рецензии» портала Синология.ру ( © Copyright 2009-2014 ).
Вот несколько фрагментов дискуссии:
«А.Р. Вяткин: Общее впечатление: этот том представляет собой халтурную работу, читателю тяжело будет читать и разбираться в нём. Проект не был продуман и обсуждён, а хронологический принцип не выдержан. Там везде инверсии, недопустимые в подобном труде. Есть идиотические фрагменты, и лучше было бы отправить этот том в макулатуру; его выпускать просто неприлично. В нём видится признак кризиса не только в Академии наук, но и в синологии» (ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 608—609).
«А.И. Кобзев: …Как действующий профессор двух вузов с большим педагогическим стажем могу заметить, что обращение студентов к подобной литературе носит амбивалентный характер. Они способны, с одной стороны, наивно переписывать и повторять всякую белиберду из Интернета, благо техника позволяет не напрягать для этого мозги, а с другой – докапываться с помощью все той же чудесной техники до настоящих глубин и без стеснения разоблачать псевдоавторитеты, о которых коллеги зачастую затрудняются высказывать нелицеприятные суждения. В данном же случае ясно, что хаотическое содержание в солидной академической упаковке должно оказывать фрустрирующее воздействие на обыкновенного читателя и неопытного студента. И дело не в том, что создатели тома — сумасшедшие или носители “китайской логики”. Перед нами результат неловкого вырезания и склеивания старых текстов с помощью “кривых ножниц”. Л.С. Переломову нужно было пристроить к тому Конфуция, которым он много занимался, для чего и соединили коня и трепетную лань — Чжаньго с Цинь и Хань. Однако и эта вивисекция была произведена топорно, поскольку более искусный мастер взял бы иную верхнюю границу Чжаньго, чтобы хотя бы формально привязать к этому периоду Конфуция. Непонятно только, почему творящие такое совершенно не задумываются о последствиях своего плевка в вечность. Всё тот же Интернет и вездесущие студенты обеспечат им геростратову славу надолго, если не навсегда» (ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 612).
«С.В. Дмитриев. …К сожалению, в последнее время мне всё чаще попадаются книги, от которых создается впечатление, будто автор не предполагал, что их будут читать. Так не должно быть никогда. Мы можем писать глупости, если мы в них верим; но не выпускать под академическим грифом такие вещи, в которые никто не верит. На основании такого тома легко сделать вывод, что отечественное китаеведение — собрание маразматиков...» (ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 613).
Удивительно, но прочтение столь резких отзывов не вызвало у меня отрицательного отношения к обсуждаемой книги, а породило размышления совершенно иного рода.
Во-первых, оживленная дискуссия, развернувшаяся вокруг этой книги, вселяет надежду на активизацию российской академической синологии уже в недалёком будущем. Почему я так думаю? Потому что дискуссия — это суть науки, а доброжелательная критика — норма научной жизни. Пока есть дискуссия, пока есть адекватная реакция коллег и пока появляется желание предложить новый аргументированный вариант прочтения старой проблемы — до тех пор будет жить и гуманитарная наука. Бурные научные дискуссии являются одним из показателей активной и «здоровой» научной жизни.
Что же касается резких филиппик в адрес редактора этого тома, то они являются, с моей точки зрения, сугубо субъективным и дискуссионным мнением, которое, несомненно, заслуживает внимание, но которое отнюдь не предполагает, что с ним следует безоговорочно соглашаться. Наш современный эмпирический мир дает примеры столь «сюрреалистических» парадоксов, что соединение в одном культурном пространстве и коня, и трепетной лани не кажется мне столь уж необоснованным. Почему бы и нет? Нет ничего конкретнее периодизации истории, но и ничто в исторической науке не является столь относительным, как периодизации. Все зависит от выбранного критерия. И если речь идет о мэтрах, то выбор критерия периодизации — это их полное право. Периодизация всегда, в определенной степени, мифологична, поскольку лишь в мифологическом пространстве можно остановить то, что находится в постоянном движении. Если же речь идет о маркерах, которыми размечают направление исторического процесса, то здесь, уж точно, всегда найдутся варианты.
И, разумеется, я никак не могу согласиться с предложением сжечь тираж этой книги (или «уничтожить», как предлагали некоторые участники дискуссии: ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 608, 613). Книги нельзя уничтожать. Даже плохие. И тем более книги, которые являются очень достойной частью истории отечественной науки. Как думается, к этому труду надо относиться именно так — как к работе, отражающей историю российского китаеведения. Леонард Сергеевич Переломов — редактор этого тома и один из его авторов — внес несомненный и весьма существенный вклад в историю отечественной синологии, равно как и другие многоуважаемые авторы тома, которых с полным правом можно назвать, как точно заметил профессор К.М. Тертицкий, профессионалами высокого уровня (ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 603). Уверен, что без их работ, на которых мы выросли, не было бы и нас, и этой бурной дискуссии. Посему я считаю нужным сказать спасибо профессору Л.С. Переломову за эту работу. В данной книге Л.С.Переломов представил итог своих многолетних исследований, а также исследований своих коллег. Исследований, которые, пожалуй, всю последнюю четверть прошлого века получали высокую оценку не только в отечественном, но и в международном профессиональном сообществе. Да и в начале XXI века они были показателем, особенно для китайских синологов и конфуциановедов, высокого уровня развития российского китаеведения.
Да, основные исследования авторы этого тома, как и его редактор, проводили не вчера и, может быть, даже не позавчера, но это ведь было известно задолго до реализации данного проекта. Поэтому большую часть резкой критики в адрес редактора и авторов я бы списал на общий кризис в отечественной синологии, прежде всего — на кризисные явления в организации нашей научной жизни. И обсуждение этого тома, кстати сказать, вывело дискуссию как раз на эту, с моей точки зрения, главную проблему российского китаеведения. Профессор А.И. Кобзев, например, совершенно точно указал на организационную неготовность современной российской синологии решать такие грандиозные научные проекты и предложил переформатировать структуру академических востоковедных институтов (ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 609).
Мне в наибольшей степени импонируют некоторые оценки профессора М.Ю. Ульянова, прозвучавшие в ходе обсуждения второго тома «Истории Китая»:
«Выход в свет данного тома является значительным событием в научной жизни нашей страны.
В ближайшем будущем публикация всего 10-томника при наличии уже изданной 6-томной энциклопедии “Духовная культура Китая” и большого числа переведённых на русский язык источников создаст в синологии новое информационное пространство, которое необходимо осмыслить…
Авторы и редколлегия, вероятнее всего, стремились создать популярное и общедоступное научное издание. Если считать, что целевой аудиторией является «массовый читатель», то цель достигнута – в его руках окажется внушительный том, написанный специалистами, не отягощённый научным аппаратом, но обильно снабжённый иллюстрациями, в котором рассказано о самых разных сторонах истории и культуры древнего Китая…
…Следует ожидать, что обсуждение этого и других томов вызовет “поток конструктивной критики” и “лавину ценных замечаний”. И как знать, может, именно после этого начнётся новый этап в развитии отечественной синологии. Как бы то ни было, следует поблагодарить авторов тома за их многолетний труд. И будем надеяться, что публикация этой книги подтолкнёт синологов-древников к ответственной, планомерной и вдумчивой работе, которая приведёт к реализации научных проектов и созданию академической истории Древнего Китая» (ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 544, 548).
Что в итоге мы имеем? Во-первых, мы имеем второй том — серьезную авторскую монографию по истории Китая V в. до н.э. — III в. н. э. Во-вторых, у нас есть 150 страниц критического анализа этой работы (ОГК. Т. XLIV, ч. 2. С. 462—615). Бог мой, если бы мне в студенческие годы предложили учебник и подробную критику к нему, я был бы просто счастлив! Мне думается, эту критику надо опубликовать отдельным изданием — для использования в учебном процессе в качестве дополнения ко второму тому. Правда, в таком отдельном издании я категорически не хочу видеть те фрагменты, в которых авторы в ходе полемики выходят за рамки академической дискуссии. Понимаю, что в пылу дискуссии всякое бывает, но зачем же потом это всё публиковать? Более того, я бы даже с такой публикацией согласился (в конце концов, каждый имеет право на свою точку зрения), если бы речь шла не о книге, которую будут читать наши студенты. Как мне представляется, будущих китаеведов мы должны учить несколько иначе.
С другой стороны, в таком сборнике критики мне очень хотелось бы познакомиться и с оценками, высказанными коллегами из Института Дальнего Востока РАН, из Института восточных рукописей РАН (например, с мнением Ирины Фёдоровны Поповой, Юрия Львовича Кроля или их учеников), с точкой зрения Бориса Григорьевича Доронина и других уважаемых питерских китаеведов.
При таком дополнении студент получит замечательный комплект для изучения истории Китая. И уж совсем идеальный вариант, если бы удалось реализовать одно из предложений, прозвучавших во время дискуссии, — написать отдельную монографию, отражающую, так сказать, альтернативный подход к важнейшим проблемам истории Китая V в. до н.э. — III в. н. э. Такой трехчастный набор стал бы самым лучшим подаркам нашим студентам.
Так что, с моей точки зрения, все у нас с историей Китая очень даже хорошо.
А вот с академической историей Китая, как мне представляется, не совсем хорошо. Потому что создание многотомной академической истории Китая — это проблема, которую, как мне думается, российское китаеведение сегодня решить не готово, причем по совершенно объективным причинам. В настоящее время создать такую историю в рамках национального российского проекта нереально. И не потому что у нас китаеведение плохое, а потому что, во-первых, сама эта история слишком долгая и не простая, во-вторых, потому что она имеет немало слабо изученных мест, в-третьих, потому что включает грандиозное количество источников и необъятную историографию, особенно последних десятилетий, и наконец, потому что в настоящее время под такой проект просто отсутствует реальный социальный заказ, предполагающий долгосрочное развитие со всеми вытекающими из него обязательствами заказчика.
Многотомная академическая история Китая — это, как минимум, международный проект. И попытка в настоящее время реализовать его в рамках национальной синологической традиции обречена, как мне представляется, на столь же острую критику, как и та, что прозвучала в Отделе Китая ИВ РАН по поводу второго тома под редакцией уважаемого Л.С. Переломова.
Реализовать такой проект, и здесь я согласен с мнением А.И. Кобзева, можно лишь при очень серьезном научно-организационном подходе. Думаю, что для этого нужно, во-первых, создать под этот проект специальную организационную структуру (научно-исследовательский центр, экспериментально-инновационную научную площадку — название не суть) в одном из российских вузов. И уже на ее базе формировать стратегию реализации проекта, решать проблемы периодизации, хронологии, словника и персоналогии (т.е. разрабатывать идеологию содержания), параллельно подбирая кадры и создавая малые исследовательские группы под конкретные научные проблемы. Причем такая научная площадка должна иметь и финансирование, и инфраструктуру, позволяющие приглашать специалистов со всей России как на месяц, так и на год-два-три.
Во-вторых, такая структура, как мне думается, в обязательном порядке должна иметь доступ к международным базам данным, чтобы ее научные сотрудники, приглашенные специалисты и собственные, подконтрольные ей студенты могли, так сказать, не выходя со двора познавать мир, то есть работать с соответствующими источниками и историографией как на русском, так и на китайском и европейских языках. Иначе говоря, необходимо создать соответствующую инфраструктуру — бесплатную и открытую информационную синологическую лабораторию, включающую доступ к электронным библиографические базам и к полным текстам отечественных, европейских и китайских журнальных статей, монографий и диссертаций.
В-третьих, под такой проект нужно специально готовить кадры, организовав несколько целевых наборов студентов, осуществляя специализацию буквально с первого курса и уже с младших курсов нацеливая конкретных студентов на решение конкретных исследовательских задач.
Лишь в этом случае, думаю, лет через 15-20 у нас действительно может получится нечто, что не вызовет столь резкой критики. Пока же, как мне представляется, все работы, даже с грифом «академическая», будут носить авторский характер и, в той или иной степени, определяться приоритетами научных интересов конкретных авторов, их личными библиотеками, научными связями и другими субъективными факторами.
С моей точки зрения, наше время — это время хороших авторских монографий. И это, в общем-то, не плохо. Если бы не одно «но». Зачем же тогда надо было выказывать в адрес редактора столько чрезмерно резких сентенций? И это — второй вопрос, над которым заставляют задуматься материалы критики второго тома «Истории Китая».
Критику, даже очень резкую, профессиональное сообщество может только приветствовать. Однако отдельные фрагменты опубликованной дискуссии произвели на меня удручающее впечатление, поскольку они явно выходят, с моей точки зрения, за рамки академической нормы. Возможно, это норма общения, сложившихся в ИВ РАН? Я не знаю, потому не берусь судить коллег и квалифицировать их резкие и необоснованные, как мне представляется, пассажи. Пишу исключительно для своих студентов — научное общение имеет свои законы и правила. Критиковать научные работы коллег можно и нужно. Но! В ходе критики нельзя оскорблять человека. Нельзя, критикуя книгу, критиковать личность. В ходе научной дискуссии нельзя ехидничать над тем, кто не может тебе ответить. Богатый русский язык предоставляет нам возможность выбора разнообразных лексических вариантов для выражения чувств и отношений к обсуждаемому предмету. Но! Есть слова и выражения, которые недопустимо использовать в ходе научной дискуссии. В научной дискуссии нельзя опускаться до вербальной агрессии; агрессия, даже вербальная, — не удел ученого.
И еще. Есть две группы авторов, при критике которых особенно строго следует придерживаться этических норм и принципа доброжелательности. Первая группа — это те, то кто еще только учится. Вторая — это те, кто учил вас, т.е. ваши учителя.
Такие правила были нормой там, где я учился, и мне очень хотелось бы, чтобы эти правила оставались нормой не только там, где я работаю, но и в среде моих коллег по китаеведению.
Вот почему мне совершенно непонятно, как можно в Институте востоковедения РАН с сарказмом и в совершенно неподобающем контексте говорить об увлечениях коллеги, которого уже нет в живых, но который много лет проработал в этом же институте, а может быть именно в этом же самом кабинете. Причем был не рядовым ученым, а Учителем с большой буквы, выдающимся исследователем и знатоком древнекитайской словесности, причем знатоком высочайшего уровня. В данном случае я имею в виду такого замечательного ученого, каким был и остается для многих из нас Игорь Самойлович Лисевич.
Конечно же, меня неприятно поразили и отдельные пассажи в адрес Леонарда Сергеевича Переломова — большого ученого, совершенно незаслуженно, с моей точки зрения, обиженного в ходе этой дискуссии. Одно могу сказать, такого рода пассажи вызывают отрицательные эмоции отнюдь не по отношению к многоуважаемому Леонарду Сергеевичу или его работе.
Когда я был студентам, мы называли наш университет «школой». Кстати сказать, одно из крыльев Восточного факультета ЛГУ в те годы также называлось «школой». И в таком обозначении скрыт глубокий смысл. Школа — это приют милосердия, добра и высшей этики. Сказано не мной, но сказано очень правильно. Эту высшую этику должны чувствовать все, кто ходит в школу, кто сопричастен университетской жизни или научно-преподавательской деятельности. Этому мы и должны учить наших студентов, в том числе и своим речевым поведением при обсуждении научных вопросов, в том числе и своими публикациями.
Как ни странно это покажется после всего сказанного мною выше, но материалы дискуссии, опубликованные в книге «Общество и государство в Китае» (Т. XLIV, ч. 2.), я планирую использовать на занятиях с первокурсниками по дисциплине «Введение в китаеведение». Почему? Все по той же причине. Эти материалы — хорошее практическое пособие для обсуждения темы «Нормы профессиональной этики китаеведа». В книге есть примеры нарушения таких норм. Анализ этих нарушений покажет студентам, как нельзя вести научную дискуссию, и, надеюсь, будет способствовать формированию у них должного отношения не только к синологии, но и к людям.
С уважением,
С.В.Филонов, д.ист.н.,
руководитель Центра синологических исследований АмГУ